У подножья
А я помню эту колокольню! Осталась от огромного храма Преображения Господня, или Никольской церкви, разрушенной в 34-м году воинствующими атеистами. Отец был тому свидетелем – жил с семьёй недалеко. Его отец с образованием в четыре класса церковно-приходской школы работал в храме завхозом. Долго мужики разрушали крепкие стены с помощью ломов, кирок, кувалд. Надёжней техники не было. Хотели использовать хороший кирпич для собственных нужд. Но не тут-то было. Стены отваливались глыбами, большими кусками. Отделить один элемент, чтобы не расколоть, было проблематично. До революции такие здания строились на цементном растворе, куда добавлялись куриные яйца – для прочности. Да и кирпич был понадёжней – с одного раза не расколешь. Мусор, сцементированные блоки потом вывозили на телегах за территорию города, засыпали овраги.
Начало шестидесятых. Мне в ту пору было двенадцать лет. Но как мы, соцгородские пацаны, оказались под колокольней – забыл. Кто-то, видимо, уже побывал здесь и рассказал с восторгом мальчишкам нашего двора. И мы в летний зной поехали на трамвае за три копейки. Дорога неблизкая. Потом шли к горе по мощёным и земляным улицам Старого города. Неухоженные строения частного сектора с обвисшими воротами после паводка 57-го года и крылечками под козырьком вперемешку с солидными каменными домами общественного пользования – до революции в них жили купцы, статские советники, глава города. Лежащие гуси в тени с шипением и гоготом тянут шеи в нашу сторону. Белые куры разгуливают, как невесты. Петух неторопливо вышагивает, как солдат-новобранец на полковом плацу. Пыль... Старый город – деревня деревней.
Вокруг башни – битый кирпич. Два сквозных входа без дверей. Внутри – многолетний туалет! От мощных стен – прохладное дыхание. Гудящие комары и мухота – от мелких особей до слепней и мухи цеце, от чёрных до золотистых. Благодааать!
Кто-то из смельчаков в одиночку, чтобы не перегружать деревянную качающуюся лестницу без перил, не спеша поднимается вдоль стены. Остальные ждут. Разбитые, порой отсутствующие ступеньки. Страх до сих пор блуждает в крови и чётко рисует картину восхождения! А вдруг обвалится!.. И я – калека, инвалид. Это в лучшем случае.
Нас несколько человек, ватага. Босые. В трусах. Большинство без маек. Загоревшие. Я влезал на колокольню последним. Было стыдно перед пацанами остаться на земле. «Маменькин сынооочек!» Уже с середины крутой лестницы вниз лучше не смотреть – жуть берёт! Страх, как будто внутри тебя вода, как в сосуде, и ты боишься её расплескать. Во рту от волнения пересохло. Мальчишки уже наверху. Что-то кричат, смеются, подбадривают матом.
На смотровой площадке для импровизированных экскурсий ветер сильнее. Невысокий парапет – до пояса. Обзор во все стороны потрясающий. Больше ниоткуда не увидишь так далеко и много – крыши домов чуть не до горизонта, синяя лента изогнутого Урала, Зауральная роща, засаженная комсомольцами и молодежью на субботниках в 30-е годы. И большие здания Нового города к северу-западу на горизонте. Правее и поближе – посёлок Строителей. Облака рядом. Летят на тебя, и кажется, что башня падает. Я даже присел, чтобы не смотреть вниз. Страаашно! Постепенно привыкаешь. Уговариваешь себя, что башня не упадёт. Её даже колчаковские пушечные снаряды в 1918 году не смогли разрушить. Прямым попаданием откололи только несколько кирпичей под самым верхом. Строилось на века!..
Когда смотрю на колокольню, стоящую на вершине горы, как одинокий перст, когда вижу играющих мальчишек, вспоминаю, что сделал эту фотографию в 1977 году, будучи корреспондентом единственной городской газеты «Орский рабочий». Вскоре двери в колокольню были заварены железом.
С тех лет помню стихотворение Константина Ваншенкина (автор слов песни «Я люблю тебя, жизнь!»)
Мальчики играют на горе.
Сотни тысяч лет они играют.
Умирают царства на земле,
Детство никогда не умирает.
Авторство и фото: Валерий Тихомиров, член Интернационального и Российского союза писателей, Союза журналистов России, заслуженный работник культуры Орска.
